Законы памяти
28-29 октября в Перми состоялся научно-методический семинар «История искусства как Public History«. Итогом этого семинара стал круглый стол «Забыть нельзя помнить: реабилитация и оправдание политических репрессий в публичном пространстве современной России«. Мы публикуем текст выступления одного из его спикеров — студентки нашей магистратуры Любви Габовой.
«В 70-е в истории памяти стран Запада на первый план выходит проблематика Холокоста. Однако в это же время, преимущественно среди правых радикалов, усилилась тенденция к отрицанию существования газовых камер и преуменьшению масштабов уничтожения евреев. Это движение получило название ревизионизма, или негационизма. Реакцией на это стали так называемые «законы памяти». Так, в ФРГ в 1985-м году в ответ на попытки ревизионистов фальсифицировать историю был принят закон «О лжи об Освенциме» (с дополнениями от 1992, 2002 и 2005 годов), но он затрагивал лишь узкую сферу данной проблемы. Еще ранее в 1982 г. парламентарии обсуждали, но так и не приняли изменение § 140. II Уголовного кодекса, предусматривавшее тюремное наказание сроком до трех лет или штраф за любое публичное выражение солидарности, отрицание или обеление деяний периода господства национал-социализма, нарушающих общественный мир. Перелом произошел в 1992–1994 гг., когда после «дела Гюнтера Деккерта», в октябре 1994 года был принят так называемый закон «О преодолении последствий преступлений», предусматривавший в качестве максимального наказания лишение свободы на срок до пяти лет.
Другой яркий пример принятия «законов памяти» — это Франция. 13 июля 1990 года в этой стране был принят «закон Гайсо», названный по фамилии предложившего его депутата-коммуниста. Это закон против расизма, антисемитизма и ксенофобии, который предусматривает наказание за отрицание преступлений против человечности, в том числе и Холокоста. Следующим «законом памяти» стал так называемый «закон Тобира», который был принят 21 мая 2001 года, по которому рабство и работорговля признаются «преступлением против человечности».
Принятие данных законов вызвало оживленную дискуссию в обществе, в первую очередь среди историков, но куда больше разногласий вызвал законопроект от 23 февраля 2005 г. относительно роли Франции как бывшей колониальной державы. 4 статья этого закона требовала, чтобы на школьных уроках учителя истории подчеркивали «позитивную роль французского присутствия на заморских территориях и, в частности, в Северной Африке». Данный законопроект вызвал беспрецедентные протесты, в газетах публиковали петиции за его отмену. В конце 2005-го была создана парламентская комиссия по «оценке действий парламента в области памяти и истории», а в 2006-м проект закона о «Позитивном влиянии французского присутствия на заморских территориях» был отозван. Не последнюю роль в борьбе против этого законопроекта сыграло созданное в 2005 году объединение «За свободу истории», которое возглавляет Пьер Нора.
В 2007 году на совещании министров европейских стран было выдвинуто предложение распространить практику «законов памяти» на все государства ЕС, чтобы «публичное отрицание геноцида, преступлений против человечности и военных преступлений, пренебрежительное отношение к ним или грубое их преуменьшение» наказывалось, как во Франции, «лишением свободы на срок от одного года до трех лет». В ответ на это, в октябре 2008 года Пьер Нора от имени объединения «За свободу истории» опубликовал документ под названием «Воззвание из Блуа», который подписали многие видные европейские историки. В нем, в частности, говорилось о том, что «политики должны заботиться о коллективной памяти, но ни в коем случае не должны институционализировать ее от имени государства посредством правовых актов».
Стоит отметить, что законы, направленные на преследование отрицания Холокоста уже приняты во многих странах: Австрии, Германии, Литве, Польше, России, Франции, Швейцарии, Канаде и др. В России подобный «закон памяти» был принят в 2014 году – это Закон против реабилитации нацизма. Как отмечал Алексей Миллер, в России утвердилась характерная для Восточной Европы «секьюритизация» памяти, то есть восприятие дискуссий об истории и коллективной идентичности через призму угрозы национальной безопасности.
В сентябре 2015 года зампред конституционного комитета Константин Эдуардович Добрынин предложил законопроект «О противодействии реабилитации преступлений сталинского тоталитарного режима (сталинизма)«. Этот проект также попадает под категорию «законов памяти». Константин Эдуардович был членом Совета Федерации ФС от Архангельской области. Он известен своей критикой «Закона Димы Яковлева», также выступал против законопроекта Ирины Яровой о запрете критики действий войск антигитлеровской коалиции. Данный законопроект вносился на рассмотрение Думы дважды — в сентябре 2015 и в марте 2016 г., повторно его предложил Дмитрий Геннадьевич Гудков. Дмитрий Геннадьевич – фигура более публичная. Он также голосовал против закона Димы Яковлева, и является одним из немногих депутатов, не голосовавших за вхождение Крыма в состав РФ.
Законопроект состоит из 9 статей и пояснительной записки. Он направлен на недопущение действий по реабилитации и отрицанию преступлений сталинского режима. При этом особо подчеркивается, что действие закона не распространяется на научную, художественную и иную творческую деятельность, если она не преследует своей целью реабилитацию или отрицание преступлений сталинского режима.
Также действие закона не распространяется на исторические события, не получившие официального государственного осуждения. При этом разрешается «опровержение обвинения политического руководства советского государства в проведении политики геноцида и совершении других преступлений против человечества».
Под запрет попадают организации или объединения, действия которых направлены на реабилитацию или оправдание сталинских репрессий. Также предлагается признавать экстремистскими и запрещать любые публикации с оправданием «необходимости осуществления массовых политических репрессий, депортаций и нарушений прав, свобод и законных интересов человека в связи с его политическими взглядами». Особо выделена ответственность госчиновников за высказывания, оправдывающие необходимость политических репрессий.
Предлагается запретить называть географические и иные объекты именами людей, причастных к преступлениям сталинского режима. При этом для переименования подобных объектов законопроект предусматривает лишь возможность возвращения им исторических названий. Как отмечено в пояснительной записке, если действующее наименование является исторически первым, то оно сохраняется.
Данный законопроект вызвал неоднозначную реакцию в обществе. Так, бывший политзаключенный Александр Валерьевич Скобов выступил против законопроекта. По его мнению этот проект мог послужить прекрасным дополнением к закону Яровой, карающему за осуждение советских преступлений времен Второй мировой войны. «Если одни сталинские преступления нельзя будет оправдывать по закону Добрынина, а другие нельзя будет осуждать по закону Яровой, останутся ли вообще в советской истории страницы, по поводу которых можно будет высказывать разные точки зрения?»
Критика со стороны представителей левой оппозиции была вполне ожидаемой, но полемика развернулась и в либеральной среде. Так, член Правления Международного Мемориала Ян Збигневич Рачинский высказал ряд замечаний к данному законопроекту. В частности, он отметил, что политические репрессии начались еще при Ленине, и продолжались после смерти Сталина. К тому же если говорить об «официальном осуждении», то оно сводится к формулировкам преамбулы Закона о реабилитации, заявления Госдумы о Катынском преступлении и еще нескольких указов 1990-х годов. При этом преступления советской власти не были официально признаны преступлениями против человечности – даже расстрел военнопленных поляков у нас квалифицируется как «превышение служебных полномочий». Это серьезно ограничивает сферу применения закона. Особые сомнения у Яна Рачинского вызывает ссылка на законодательство об экстремизме, поскольку неопределенность формулировок и произвольность применения данной нормы хорошо известны.
Другой представитель «Мемориала» — Олег Петрович Орлов также отметил несколько недочетов законопроекта. Он подчеркивает, что в законопроекте отсутствует главное, а именно четкая правовая оценка событий, которым он посвящен. Он также недоволен ограничением периода репрессий лишь сталинской эпохой. Также недовольство вызвала и такая формулировка как «необоснованные» репрессии. При этом Орлов отмечает и позитивные моменты законопроекта: это те нормы, которые регламентируют деятельность государственных органов. А также профилактики реабилитации преступного сталинского тоталитарного режима (ст. 5), и запрет увековечения памяти о лицах, причастных к преступлениям сталинского тоталитарного режима (ст. 6).
Законопроект дважды не был принят, но это не исключает его повторного внесения на рассмотрение в Гос. Думу. Насколько необходим подобный законопроект в современной России? Принесет ли пользу принятие схожего законопроекта, оставленного с участием экспертов из числа сотрудников «Мемориала»? Или это будет очередная «дубинка в руках власти», только направленная против левой оппозиции?»
С сентября 2017 года на историко-политологическом факультете ПГНИУ открывается новая магистратура по исторической политике.